«Власть бросила их»

19 августа замглавы департамента информационной политики МЧС России Артем Шаров отчитался об «отселении» более 121 тысячи человек из приграничных районов региона. 11 сентября число беженцев из Курской области, по данным врио главы региона Алексея Смирнова, превысило 150 тысяч человек. Не все жители Курской области успели эвакуироваться с территорий, которые сейчас находятся под контролем Вооруженных сил Украины: необходимые гуманитарные коридоры не открыты до сих пор.

В одном из местных телеграм-каналов подписчики возмущаются бездействием российских властей: «58 дней люди живут, вернее, выживают под обстрелами без света, газа, воды <…> Власть бросила их, хватит врать и что-то придумывать. Государство может вернуть к себе доверие народа, если именно сейчас сделает всё возможное, чтоб наши родные люди оказались с нами», — возмущается пользовательница Кира Политаева, рядом с ее именем — эмодзи с российским флагом.

«Сплошное бездействие и наплевательское отношение. Надо собраться возле администрации Курска, устроить митинг и требовать вызволения мирных жителей из зоны боевых действий. Кто согласен, ставьте [палец вверх]», — призывает пользовательница с ником Алёна.

Государственной финансовой помощи беженцам не хватает, людям приходится рассчитывать скорее друг на друга, чем на власти. В «Группе помощи бездомным и нуждающимся Курска» «Вконтакте» был организован сбор на похороны скончавшейся уже в Курске 83-летней Веры Зозулиной. Похоронить женщину в долг помогла компания ритуальных услуг.

Губернатор Курской области Алексей Смирнов сообщил, что у людей, утративших имущество (то есть, например, лишившихся дома из-за обстрелов), есть возможность получить выплату от 75 до 150 тысяч рублей на человека «в зависимости от степени утраты». Какое жилье можно приобрести на эти деньги — вопрос риторический.

На федеральном уровне правительство выделило всем беженцам единоразовые выплаты в размере 10 тысяч рублей.

«Как раз за квартиру есть чем заплатить. Нас четверо в семье, ровно 40 [тысяч рублей] отдадим за жилье. Спасибо, бля», — пишет пользователь под ником 74170.

Еще одна проблема с выплатами, кроме их размера, — скорость зачисления денег на счет. «Я 40 дней ждала от подачи заявления до выплаты», — комментирует пост другая жительница области.

«Выехали из ада. Врагам не пожелаешь»

Раньше Екатерина с мужем и их четверо детей жили в Судже Курской области. С начала войны они привыкли к редким прилетам, но 6 августа были вынуждены бежать из города. Первый прилет семья услышала примерно в час ночи — сначала никто не придал этому значения. Через два часа раздались сильные взрывы. Тогда Екатерина с мужем и детьми, схватив первые под руку попавшиеся теплые вещи, побежали в подвал.

— Я открываю дверь во двор, а там страшный сон: передо мной летит, сыпется что-то, всё в красном цвете, — рассказывает Екатерина. — Я поворачиваю голову на огород, он горит, я — назад в дом. Муж выталкивает, кричит: «Беги!» У меня ноги-руки онемели.

Женщина вместе с детьми и супругом спрятались в подвале. Младший сын кричал безостановочно. «Это был ад», — вспоминает женщина.

— Нагрели чайник на газу, потому что света не было, зашли в беседку во дворе. В беседке вырвало трансформатор от какой-то волны, в сарае высыпались окна, всё опять полетело, — говорит Екатерина. — Сын схватил маленького брата и, закрывая собой, побежал в подвал. На него сверху сыпался щебень, ему попало по руке и ноге. Мы опять [сбежали] в подвал. Звонить уже никуда не получалось, связь пропала.

Взрывы стихли. Муж выходил из подвала, чтобы попытаться дозвониться старшим детям. Наконец к дому прибежал сын, ночевавший у дедушки, и сказал, что его девушку на машине забрал ее отец. Потом он должен был увезти семью Екатерины. Женщина с тремя детьми села в автомобиль и уехала в другую деревню.

— Я взяла ребенка на руки и просто бродила целый день по деревне. Я видела, что происходит в Судже, как идет черный дым и всё горит, — Екатерина наблюдала, как взлетают российские вертолеты и работают «Грады», как гражданские автомобили из Суджи едут полями в деревню, чтобы не попасть под обстрелы беспилотников на трассе.

Вечером, когда целый час была тишина, старший сын со сватом поехали в Суджу за остальными членами семьи. По дороге обратно они смогли заехать за продуктами в один из сельских магазинов, где был свет. На следующий день стало понятно, что ни за продуктами, ни за документами, ни за чем-либо еще они не вернутся:

— Мы понимали, что нужно будет ехать дальше, тут скоро будет небезопасно. Мы решили, что сват, сваха, две ее дочери и наш старший сын выезжают в Курск. Муж обговорил со сватом дороги, по которым можно попасть на Курскую трассу, а там уже гнать по полной от коптеров. Остальные члены семьи отправились следом. Добраться до Курска им помогли другие беженцы на автомобилях.

— Чувство было, как будто выехали из ада. Врагам не пожелаешь это пережить. [В Курске] нас встретили знакомые, накормили, уложили спать. С утра отвезли сделать новые паспорта, — рассказывает женщина.

Месяц Екатерина с мужем и детьми арендовали квартиру, выставленную на продажу. Затем они стали искать другое жилье.

— Куряне, на ком вы наживаетесь? — возмущается Екатерина. — Они, наверное, думают, что нам помощь идет хорошая от государства. Мы оформили выплаты 10 и 15 тысяч рублей, еще даже не всё получили. Мы уехали, бежали, кто даже без трусов, накинув один халат.

Снять квартиру даже за 30–40 тысяч рублей не получалось. Три недели Екатерина звонила по свежим объявлениям и каждый раз слышала, что жилье сдали:

Сколько мне ждать с маленьким ребенком на улице, пока ты, принцесса, до сотни дойдешь? Сейчас заняты только тем, что ищем квартиры. Муж с сыновьями устроились на работу. Сын, которому 18 лет, вообще пошел на окопы. Ездил две недели, работал за пять тысяч рублей в день, еле отговорили от такой работы.

Семья Екатерины рассматривала все возможные варианты, даже торговые помещения. Квартиры то очень быстро арендовали другие люди, то их отказывались сдавать семье с маленьким ребенком. Платить не меньше 40 тысяч рублей за «убитую двушку» Екатерина с мужем не могли. В конце концов удалось найти подобие сарая без обоев и мебели, с бетонными стенами и осыпающейся штукатуркой, за 20 тысяч рублей в месяц. Пару дней семья раздумывала и всё-таки сняла жилище. Сейчас Екатерина вместе с мужем делают ремонт в новой «квартире»:

— Выбирать [было] не из чего, согласились. Сейчас поклеим обои, поставим унитаз — есть комната в домике, где можно это сделать, — как-нибудь перезимуем. Вода, газ и свет, слава богу, есть. Мы русские люди — всё вытерпим! Лишь бы были все здоровы, а остальное всё сделаем: работу найдем и сарай сделаем домом.

С трудоустройством в Курске семье повезло. После экстренного переезда муж Екатерины взял отпуск за свой счет, но уже нашел новую работу: знакомые предложили мужчине и их старшему сыну вакансии в автомастерской.

«Куда нам столько муки?»

Валентин, житель одного из городов, который сейчас находится под контролем ВСУ, бежал в Курск вместе с женой, двумя детьми и тещей с тяжелой формой инвалидности. Сложнее всего было найти жилье для матери супруги: ей из-за состояния здоровья нужны специальные условия. Находиться в пункте временного размещения теща не могла. Первые дни семья жила у друзей, а потом жена Валентина обратилась в соцзащиту. Там предложили место в психоневрологическом интернате, но только на одну ночь — на следующий день пациентов и персонал учреждения эвакуировали. Жилье в итоге нашлось через знакомых. Сейчас Валентин и его семья живут в трехкомнатной квартире, но планируют съезжать оттуда, чтобы снять что-то подешевле.

Выплат по утрате имущества Валентин не получил, зато его работодатель взялся помочь и компенсирует часть аренды квартиры. Сейчас Валентин находится в оплачиваемом отпуске. Позже он планирует снова выйти на работу, главный офис находится в Курске, поэтому менять профессию или искать вакансии ему не пришлось. Жена Валентина — госслужащая, сейчас она восстанавливает эвакуированные из родного города базы данных. «Когда я эвакуировал родителей, она эвакуировала с работы сервера, электронные подписи, печати, всё прочее», — говорит мужчина.

Самым сложным стал поиск специального медицинского оборудования для тещи. В Курске его не оказалось. Решить проблему помог благотворительный фонд из другого региона.

— Работодатель выделил машину, съездили, собрали. Дома у нас осталось всё медицинское оборудование. Приходится это всё добывать, покупать, просить, — сетует Валентин.

Чтобы справиться с фрустрацией, мужчина стал волонтером.

— Во-первых, наверное, [занимаюсь волонтерством] для себя, — рассуждает он. — Во-вторых, когда мне помогают, я должен что-то делать. Нельзя всё время брать. Когда занят каким-то делом, это отвлекает немножко от самокопания. Первая неделя вообще очень была тяжелой. Наверное, это ПТСР. Смена настроения постоянно, какая-то паника, то эйфория, то удавиться хочется. Так вроде пользу какую-то приносишь людям.

Мужчина помогает разгружать фуры с гуманитарной помощью и фасовать продукты в наборы. Валентин считает, что система помощи в Курске выстроена лишь для отчетности перед чиновниками:

— Я вообще сам перестал получать [гуманитарную помощь]. Это проблема: дают крупы, консервы, макароны, пять килограмм муки на человека в неделю.

Ну можно макароны с тушенкой поесть, со сгущенкой. Рыбные, мясные консервы, по-моему, перестали уже класть.

Семья Валентина покупает продукты самостоятельно. Проблема, считает Валентин, заключается в том, что в отчеты о помощи идут объемы, а не формы помощи:

— Очень удобно привезти фуру воды откуда-нибудь [и сказать]: «Мы 100 000 тонн гуманитарки привезли». У нас есть вода в кранах!» — говорит мужчина.

Так, 7 сентября губернатор Курской области Алексей Смирнов отчитался о получении «более 80 тонн гуманитарного груза» из Кузбасса. Чиновник сообщил, что «в составе гуманитарной помощи [прибыли] дизель-генераторы, питьевая вода и средства гигиены».

По словам Валентина, люди ищут посуду, самые простые бытовые предметы: утюги, чайники, кастрюли. Семьям школьников нужны модемы и роутеры, потому что вся учеба идет дистанционно, настольные лампы, кресла и столы. Тяжелее всего, говорит мужчина, найти раскладушки, постельное белье и зимнюю одежду — а до наступления холодов осталось всего ничего.