«То, как мы думаем, и то, как мы пишем, возможно, заставляет людей почувствовать дискомфорт, но создать такое ощущение намеренно — не наша цель. Мы стараемся как раз делать противоположное. Если мы придумываем то, что ощущается слишком провокационным и находящимся вне контекста, если эта идея не вписывается в остальной замысел, мы легко можем от нее отказаться», — рассказывает Йоргос Лантимос о работе со своим старым другом и сценаристом Эфтимисом Филиппу. Вместе с ним он снял ставший международным прорывом зловещий «Клык», пессимистичного «Лобстера» и жестокое «Убийство священного оленя». Так что если вы знаете Лантимоса по «Фаворитке» и «Бедным-несчастным», пристегните ремни: эта поездка на три часа имеет мало общего с обласканными «Оскарами» успехами грека.

Кажется, Лантимос и Филиппу всё же лукавят: трудно поверить, что люди с их опытом не знают, что доставляет зрителям дискомфорт и ставит в тупик. И дерзкий провокационный триптих о власти, манипуляциях и промывании мозгов, разумеется, не имеет к доброте и ее видам никакого отношения. Это острый, злорадный и оголтелый фильм, испытывающий зрительское терпение: не только хронометражем, но и паузами, симметрией, вопросами без ответов (создатели помалкивают даже в интервью) и сюжетными провокациями типа вырезанной печени, изнасилования в бессознательном состоянии и облизывания потных людей.

Настроение задается еще на титрах заезженным хитом Eurythmics о том, из чего сделаны наши sweet dreams, сладкие мечты: «Кто-то хочет тебя использовать, кто-то хочет быть использованным тобой. Кто-то хочет тебе навредить, кто-то хочет, чтобы им навредил ты». Из десяти задуманных в цикле историй на экран воплотились три, и все они — об использовании, вреде, злоупотреблении, жестокости и сумасшествии в близких отношениях. Под нож идут любовь, дружба, семья, работа, здоровье и здравый смысл. В общем, Лантимос, как всегда, разделывается с нашими представлениями о добре и зле, но никогда еще его идеи не были манифестированы так театрально и прямолинейно.

Все три новеллы «Видов доброты» объединены неким сквозным персонажем третьего плана R. M. F., который и фигурирует в названии каждой. В первой истории мужчина живет и принимает решения в полной зависимости от деспотичного начальника, который контролирует даже его диету, сексуальные отношения с женой и увечья, которые он себе наносит. Во второй — к мужу-полицейскому возвращается потерянная после крушения судна на море жена, но он убежден, что она подставная, потому что в мелочах отличается от женщины, с которой он жил так много лет. В третьей — основатели культа, муж и жена, отправляют покорных сектантов на поиски современных целителей, которые умеют воскрешать мертвых. В культе одержимы идеей «заражения» и «испорченности», а очищение связано с полной покорностью и сексуальным обслуживанием «хозяев».

В каждой истории есть отталкивающая телесность (совсем без спойлеров, наверное, не получится — но кровь, пот и слезы в наличии), неконвенциональный секс (чаще всего неуклюжий и нарочито антиэротичный) и нормализованное в антиутопии атипичное поведение. Словом, кошмарный сон из песни Eurythmics, очнувшись после которого, хочется поскорее умыться. Режиссер в своем стиле (бесстыдно, если рассуждать в христианских категориях) переосмысляет библейские легенды о Божьем гневе, искушениях, чудесах и кровосмешении: Авраам, Лазарь, Содом и Гоморра.

Если беспрекословно доверять и любить, то в каждой мелочи. Если надеяться, то вопреки любой логике. Если верить, то отрицая себя. В искажениях «Видов доброты» вывернуты религия и фатализм, а несвобода доведена до предела: мы самонадеянно заблуждаемся в широте выбора, нашей самостоятельности и осмысленности действий. Все измучены, никто не счастлив и каждый помыкает кем-то другим.

Несмотря на несколько выдающихся сцен с неловким юмором в духе «Твин Пикс» и Луиса Бунюэля, «Виды доброты» смотрятся мучительно и тянутся в разы дольше своего и так внушительного хронометража. Даже понимая выбор темпа и интонации, невозможно отделаться от ощущения, что деформации, о которых так любит снимать Лантимос, могут быть описаны иначе. Необязательно более бережно к зрителю (кого в наши дни можно напугать отрезанным пальцем, шокировать свингерским видео или поставить в неловкость Уиллемом Дефо в кислотных плавках?), а просто более захватывающе: чтобы фильм перестал быть ребусом или притчей и немного задышал ради своего же блага. «Виды доброты» вынимают у зрителя жилы и сообщают ощущение, что создавался огромными усилиями и очень талантливыми людьми, — и это монументальное творение требуется не только вытерпеть, но и зауважать. Наблюдая, как все в «Видах доброты» работают, не покладая рук, чувствуешь, что и сама во время просмотра отмахала 12-часовую смену и на титрах заслужила потанцевать вместе с Эммой Стоун. В честь того, что это зрительское усилие наконец предпринимать больше не нужно.